Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен

– Пока не могу сказать. Если я откроюсь сейчас, то моя проверка провалится.

– Хорошо, Нафан, мы сходим на землю. Обязательно.

– Надо успеть до мая. – Нафан потёр глаз, будто там была соринка, хотя на деле он смахнул слезу.

– Хорошо.

Разговор глубоко тронул Ингрид, что несколько отвлекло от тяжёлых мыслей о Хельге и Артемиде. Теперь они взаимно избегали друг друга, и это мучило её как никогда. Если бы Ленка или Карина на земле себя так вели подобным образом, Ингрид бы только обрадовалась. Новые планы о том, как снова с Нафаном пройти на землю, помогали отвлечься от размолвки с подругами.

День рождения Улава выпал на Лазареву субботу. Ингрид, поздравив его, спешно удалилась со скромного застолья, так и не успев познакомиться с его родителями и рассмотреть подарки (преимущественно кавалерийские штуки). Она по-прежнему пыталась засесть за усиленную учёбу, но безрезультатно. Ингрид тихо корила себя за произошедшее, но и на девочек уже начинала злиться, окончательно запутавшись в своих чувствах. Время не лечило.

Настала Страстная неделя, а в Междумирье никто в это время не учился. Ингрид захотела поговорить с паром Диакирином и, улучив время, пришла прямо между молитвенными собраниями в келью. Правда, зачем она к нему идёт, сказать не могла. Рассказать о ссоре с подругами? Нет, Ингрид была абсолютно уверена, что это его не заинтересует. О перемещении на землю? А вдруг он не в теме и говорить об этом с ним нельзя? Но ноги сами привели её в его маленькую комнату.

Домовая церковь во Дворце была довольно большой, и во все дни кроме больших праздников, когда все отправлялись в Храм на озере, на молитву собирались именно там. Оттуда шёл длинный узкий ход вдоль кухни, который служил рабочим коридором, кончавшийся одной небольшой комнатой.

Ингрид набралась храбрости и постучалась. Ничего не услышав, попыталась потянуть ручку двери на себя, но но в этот момент она распахнулась внутрь. На пороге стоял сам пар Диакирин в мягких тапках и домашнем шлафроке. Ингрид отвесила ему вежливый поклон.

– О, Ингрид, заходи, я всё тебя ждал.

Она изумилась и зашла в келью. Внутри у самой двери в стену были вбиты два крючка для одежды, стояли умывальный прибор из кувшина и тазика, метёлка, ведро с тряпкой. На коврике – единственная пара ботинок, над ними тёплый плащ и колпак. В противоположном углу находился сундук. В стене напротив – дверной проём в основную часть кельи. Туда и прошёл пар Диакирин.

Внутри было светло от витражного окна с занавесочками, висело несколько лампад. На стенах – крест, иконы, под ними стояли аналой с Евангелием и конторка. Между ними – скромная полка с книгами и прибор для письма. Вплотную к окну был приставлен столик, который больше походил на продолжение низенького подоконника, на нём расположились глубокая тарелка, глиняная кружка и столовые приборы, аккуратно завёрнутые в полотенце. Под столиком стояла такая же крошечная табуретка на трёх ногах. Справа из стены выступал настил из досок, служивший постелью. Он был застелен без единой складки двумя пледами, вместо подушки лежал плотный валик. Под настилом девочка увидела две корзины с плетёными крышками. Вот и всё богатство.

Ингрид не знала, как себя вести в гостях, поэтому просто сказала:

– Как здесь у вас чисто и светло!

И действительно, в келье было невероятно чисто. На дощатом полу ни пылинки, занавески выглядели так, будто их только вчера накрахмалили, посуда на столе стояла чистая, ни единой крошки. Как этот старик соблюдал такой порядок? Ингрид не могла похвастаться тем же.

– Ах, моя старая привычка, каждое утро начинаю с уборки… – рассеянно сказал он. – Что же, проходи, правда, не привык я принимать гостей здесь у себя. Вот, садись на табуреточку, сам я сяду на пол… или вот тут… есть у меня топчанчик…

Садиться на кровать в присутствии гостей противоположного пола не позволял этикет. Пар Диакирин вытащил табуретку-триножку из-под столика и усадил Ингрид, а себе достал спил дерева, который, судя по всему, обычно использовал как подножку или подставку для котелка.

– Эх, у меня даже чаю нет, прости, только сухарей могу предложить да воды… С чем же ко мне пожаловала?

Пар Диакирин говорил глуховато, его голос в быту был стар и немного слаб, хотя молитвы он читал очень громко и уверенно. И ходил несколько шатко. Бледным лицом с белоснежной бородой и длинными седыми волосами он походил на волшебника.

Он насыпал в тарелку ржаных солёных сухариков – пожалуй, самых вкусных сухариков в мире.

– Я… я и не знаю, зачем я пришла… Зачем к вам обычно приходят? – сказала Ингрид.

– Кто за чем… И за утешением, хотя утешаю не я. И за покаянием, хотя грехи отпускаю не я. И за советом, хотя от себя я ничего не говорю. – Он говорил легко, просто и с улыбкой от самого чистого сердца.

– К утешению я не привыкла, я не знаю, что это такое. Советов не прошу, мне их и так дадут. Видимо, только каяться. Но и это я не умею.

Ингрид подумала, что пар Диакирин начнёт говорить ей то, что обычно говорила мама. По сути она, конечно, говорила прописные истины, но легче от этого Ингрид никогда не становилось.

– Сейчас самое подходящее время. Надо оставить до Пасхи то, что тебя тяготит, чтобы встретить себя новой.

– Моя новая жизнь началась полгода назад, когда я впервые оказалась здесь. Только здесь я нашла друзей, только здесь меня поняли и приняли. Сюда переехала моя настоящая жизнь. На земле, наверное, ничего не осталось.

– Но ради чего тебе дали такой ценный артефакт, с помощью которого ты ходишь на землю?

– А, вы знаете про ручку?

– Да, меня посвятил Деметрос Аркелай. Если он тебе не сказал о моём ведении, то это не хорошо. Ведь ты должна знать, кто и что о тебе знает?

– Наверное. Но я уже привыкла жить так, как будто каждый знает меня лучше, чем я сама.

– И что, теперь каждый может сказать тебе любую глупость, чтобы ты повредила себе?

– Не знаю. Но, видимо, да.

– И ты думаешь, что все остальные всегда правы, а ты одна – врёшь?

– Мама так говорит…

– А как ты думаешь, почему тебе доверили такой артефакт?

– Чтобы я могла приходить домой к маме.

– Значит, у тебя есть что-то очень ценное, раз ты живёшь параллельно в двух мирах. Это очень большая ответственность.

– Возможно… Я только ем много из-за этого. Мне не с чем сравнивать.

– Ингрид, патологическому лжецу не доверили бы портал.

– Мм, – невразумительно ответила она, – а как тогда тут поняли, что я не патологический лжец?

Пар Диакирин рассмеялся:

– Ингрид, ты себя в зеркале видела? Приукрашивать, фантазировать и хитрить, конечно, может каждый, но настоящая ложь – это совершенно иное… – Тут пар Диакирин резко перевёл тему: – А как ты попала сюда? В самый первый раз?

– Я была на земле в обычной школе. Я могу от страха потерять сознание перед любой дверью, поэтому одноклассница поставила меня перед дверью в чулан со швабрами, чтобы я тренировалась её открывать и закрывать. Но я открыла её и провалилась сюда, на Ясеневую аллею. А там, на земле, осталась моя копия.

– Кто открыл тебе дверь?

– Я не знаю, она сама открылась.

– Дверь не умеет думать. Кто открыл тебе портал через неё сюда?

– Не знаю. Вы, что ли?

– Нет, точно не я, – добро хохотнув, сказал он.

– Тогда я не знаю. Вы загадками говорите, – сказала Ингрид, грызя сухарик.

– Знаешь, Ингрид, порой за полгода человек может научиться большему, чем за все предыдущие годы жизни.

Девочка чуть не подавилась.

– Как бы да… В моём случае точно. Но ведь это не всегда так?

– Конечно, не всегда, но понимаешь свой урок не сразу. И не все перемены идут приятно. Иногда надо учиться выбирать из двух равноценных и одинаково важных вещей. На самом деле только потом ты понимаешь, что это за выбор стоял перед тобой… Надо уметь прислушиваться к советам старших и опытных людей, но, поверь, многие выдают себя за мудрых и опытных,